Березонька

"При захоронении граждан расстрелянных немецкими захватчиками в деревне Титов-Хутор Духовщинского района была найдена живая раненая девочка лет пяти - шести, которую мы взяли и лечили. Девочку звали Женя. Что и удостоверяю. Бывший командир партизанского отряда Н. Чуркин..."

В то утро жители Титова-Хутора собирались сажать картошку. Лопатами они вскопали землю и только было хотели выносить припрятанные семена, как услышали истошный крик: Фашисты! Два танка, несколько бронемашин, обогнув амбары, застыли цепочкой. Из них высыпали черные фигуры с автоматами. Эсэсовцы быстро окружили дома и стали выгонять жителей. - Всем до одного на собрание! Живо!

Люди сгрудились у речки, возле бань под обрывом. Мужчинам было велено построиться в шеренгу по одному. Несколько бородатых дедов да счетовод - горбун вышли из толпы, 15 - летнего парнишку еле оторвали от матери, и теперь он с ужасом в глазах зачем-то застегивал на себе рубашку. Рядом с ним стоял инвалид на костылях. Он воевал еще при царе, и его знали как сторожа. - Вы все пособники партизан! - сказал переводчик. - Вы все будете немедленно расстреляны.

Их убивали по одному, не торопясь. За расстрелом наблюдал офицер. Зажженная сигара перекатывалась у него в губах. Ожидая смерти, кое-кто из дедов крестился. А парнишка вскрикнул и упал на костыли инвалида лицом к майскому небу. Он так и не успел застегнуть пуговицы на рубашке. А на взгорье, где сбились в кучку, женщины и дети, стоял раздирающий душу рев. И деревня уже горела, застилая дымом низину.

Фашисты спокойно отошли от мертвых стариков и принялись расстреливать детей и женщин. Сначала по бугру длинной очередью ударил с бронемашины пулемет, потом заговорили автоматы. Но плач и стоны еще доносились с бугра. Эсэсовцы забросали тела гранатами и, полюбовавшись пожаром, поехали в сторону Духовщины.

Командиру партизанского отряда Николаю Чуркину доложили, что весь день и всю ночь в западной стороне над деревнями стояли дым и сильное зарево. Он и сам видел эти страшные пожары и знал их причину. Партизаны крепко всыпали карателям на реке Царевич, подбили четыре танка. Вот и мстят фашисты. Во главе конного отряда разведки выехал Николай Романович Чуркин из Спас-Углов в район Титова Хутора. День клонился к закату. Горько пахло горелым, и запах этот усиливал тревогу в душе. Чуркин торопил коня.

Посланные вперед дозорные дали сигнал: путь свободен. У реки отряд спешился. Вброд перевели лошадей. И возле тлевших банных пепелищ партизаны увидели жителей Титова Хутора. Чуркин обнажил голову и невольно сжал кулаки. Вдруг он услышал тихий стон. Сдвинул с места женщину в фуфайке и увидел дикие, сухие глаза ребенка. Это была девочка. Он протянул к ней руки, хотел позвать, но из горла его вместо слов вырвался хрип.

-Немец! Немец! Немец!- закричала девочка и снова поползла к матери, которая, умирая, закрыла ее свом телом.
-Доченька, милая- сказал Чуркин. - Я партизан, я свой, русский...
-Немец! Немец!- отбивалась девочка. - К маме хочу! Немец!
Кое-как вытащил Николай Романович ее из-под трупов и понес на поляну. Медсестра Татьяна Щербич разостлала на траве плащ-палатку. Партизаны обступили девочку. Она была в белом платьице, с косичками, и волосы у нее были белые, и ленты в косичках белые.

-Березонька...- Матка ее спасла...Мать всегда мать. Девять ран насчитала медсестра у ребенка. Она умыла девочку. Стала бинтовать ее иссеченное тельце. А партизаны тут же у реки молча рыли братскую могилу. На рассвете сто четыре тела - все население деревни Титов Хутор - были засыпаны землей. Чуркин воткнул на могиле костыли.

-Мы еще вернемся сюда, чтобы поклониться, - сказал он и, поправив оружие, дал команду: «По коням!»
Почти все лето прожила девочка в партизанском отряде. Уже все знали, что фамилия девочки Филенкова, зовут Женей, а по отчеству Тарасовна. Но партизаны звали ее по-своему: Березонька. Шли тогда упорные бои с врагами. Каждую ночь уходил отряд за речку Царевич к большакам, где ползли на восток фашистские колонны. Из каждого похода партизаны приносили своей Березоньке гостинец и толпились возле лазарета. Но медсестра не пускала их, потому что Женя была еще больна и очень пуглива. При звуке моторов, при стрельбе и даже при скрипе двери она забивалась в угол, закрывала лицо перебинтованными ручонками и кричала: -Немец! Немец! Немец!

Как-то налетели на партизанскую базу самолеты и бомбили долго, прошивая из пулемета каждый кустик у дороги. Вреда большого фаши сты, правда, не причинили. Но после этой бомбежки Чуркин вызвал медсестру и сказал:  - Девчушку нашу, Татьяна Денисовна, надо отправить в деревню Починок к Ефросинье. Там безопаснее.
Ефросинья, или просто тетка Фруза, родственница Филенковых, с радостью взяла Женю к себе, хотя у нее и своих детишек было немало. Но в тесноте, как говорится, не в обиде. Привыкала Женя к новым своим подружкам, поправлялась.

А фронт между тем гудел уже где-то рядом. Веселела тетка Фруза, ребят успокаивала: -Наши идут! Наши по всей земле наступают! Но не дождалась тетка Фруза наших. Сыпной тиф, косивший тогда голодных людей, свалил и ее. И оказалась Женя в детском доме недалеко от родных мест.

Быстро летели годы. Залечивала раны многострадальная героическая Смоленщина. Мужала, крепла и Женя Филенкова, партизанская Березонька. Окончив семь классов, она поступила в техникум связи. Но диплома не получила, ушла с третьего курса: сказались раны и душевная травма - кружилась голова, ныла искалеченная левая рука, пропадал сон. Пришлось устроиться в отдел доставки на Смоленский главпочтамт. Поставили ее на сортировку журналов, посоветовали хлопотать пенсию. С помощью друзей нашла она Чуркина, своего спасителя.

Встретившись, мы с Женей поехали в село Николо-Погорелое Сафоновского района, где живут Чуркины. Был легкий морозец, но с крыш уже капало. Солнце выжгло черные плешины на асфальте. Приятно пахло весной. Николая Романовича мы встретили на улице. Припадая на деревянную ногу, он медленно шел от совхозной конторы. Еще за несколько метров я увидел слезы на его глазах. Раньше, говорят, он никогда не плакал.

-Доченька, - сказал Чуркин и протянул Жене руки. - Постарел твой крестный, совсем постарел. При всем народе Чуркин поцеловал Женю и повел в дом. Его хозяйка Наталья Павловна, видевшая из окна эту сцену, уже прибирала в избе, накрывала на стол. Она учительствует в местной школе, а в войну была вместе с мужем в партизанах. В этой же школе преподавал историю Николай Романович, а вот уже года четыре как на пенсии. Но работы почему-то у него не меньше: общественных дел - хоть отбавляй. Есть у Чуркиных два сына и дочь Валя, студентка медицинского института.

- Теперь мне болезни не страшны,- шутит Николай Романович, свой доктор всегда подлечит. Женя показывает фотографии тех мест, где была когда-то деревня Титов Хутор. Сейчас там растет молодой лесок. А на месте расстрела, у самой реки стоит обелиск со звездой. На фанерном щите со стеклом написано, что здесь покоиться восемьдесят один человек. Но Чуркин утверждает - сто четыре. Он сам считал. Я поставил цифру с его слов. Пора уже ехать, а мы сидим за столом и не можем распрощаться. Николай Романович, Женя и Наталья Павловна вспоминает партизанские годы, бои на реке Царевич, зверства фашистов, мужество народа.

Наталья Павловна рассказывает, как она вместе со своими вычерпывала ведрами озеро возле деревни Озаренки. Отступавший танкист, когда у него кончился бензин, утопил свой танк в озере и заявил жителям: - Он еще пригодится. И верно, пригодился. Когда стали появляться партизаны, озаренковские жители показали, где скрыта боевая машина. И вот со всех деревень сошлись люди. Днями и ночами вычерпывали они озеро, а потом тросами, веревками, буквально на руках вытащили танк на сухое место. И он на врага наводил ужас.

Только затемно мы покинули Николо -Погорелое. Женя, растревоженная рассказом, тихо говорила о своем брате Коле, который должен был идти в четвертый класс, о маме и бабушке, спящих под серым обелиском. Я слушал ее, а сам видел Чуркина с девочкой на руках, пожары и тысячи людей с ведрами. Люди шли и шли, чтобы вычерпать небольшое озеро и вернуть к жизни стальную махину. Если потребуется, эти же смоленские люди вычерпают целое море и вытащат любую тяжесть.

Смоленщина.  Коренная Русь.  Старинная застава Москвы - Матушки.

Статья Юрия Грибова «Березонька» была опубликована в газете «Советская Россия» за 2 марта 1965 года.